Такую цитату, например, стоило мне сделать эпиграфом к следующей фазе знакомства, принеся в подарок ее роскошному жирафу поэтическую ветку, – одну только, но раритет Серебряного века! А не мою шалунью рекомендовать банальным: «Это – Нета», – созвучием двух младенцев речи, неплановых детенышей несдержанных половозрелых мыслей.
Так подумал я, но вздохнул лишь про себя, не внешне, избегая двунаправленного (из атмосферы в нос и обратно) шипения. Ведь и так уже вылетели звуки с бесцветными мотыльковыми крыльями, не напудренными даже щепоткой талька. И вьются слова над нами, и ищут проходы между жирафьими шеями. Вот они поменялись местами в воздухе: первой – «Нета», следом – «это», «это» – прячется от «Неты».
«Это Нета», – повторил я про себя еще раз, покатал языком, будто подтаявшие леденцы, слова и решил, что все равно ведь – сказал и сказал, произнес и произнес, выпорхнули – теперь не упрячешь.
– Уже? – спросила она и выдержала короткую паузу, нужную, чтобы второй вопрос, сильнейший сообщник первого, сверкнул как нож, поймавший солнце.
– Уже задеваете?
Я мгновенно ослеп от ножа и света, а она воспользовалась моей незрячей беспомощностью, шлепнула Уго по худому заду, охватила рукой его неровно размеченную шею, и так вместе они оставили зеленую сцену нашего краткого знакомства, ушли, словно желая уязвить меня поглубже, – в обнимку, не торопясь. С тех пор в этом парке не появились ни разу. Ни вместе, ни порознь.
Так просто, за время, меньшее, чем нужно, чтобы нам съесть по вафельному рожку мороженого, а жирафам – длинными языками притянуть по паре ветвей и общипать их листья, убит был, не начавшись, наш любовный роман – логичный, закономерный, но не случившийся. Увы! И что же – разве я действительно задел как-нибудь Нету? Тем более, воспитанника ее – Уго? Нет и нет!
Из ста женщин с длинными волосами – девяносто девять уютно наворачивают на палец локоны у виска, или бездумно скользят ладонью по гладкому водопаду вдоль шеи, или играют прядями, упавшими на грудь. И только одна из ста – подергивает иногда кончики волос за спиной, костяшки пальцев упирая в низ позвоночника. Как это сделала Нета, уходя от меня и обнимая молодого жирафа.
Однажды в полуденном сне я увидел себя заснувшим в очках и сквозь эти очки разглядел, как мы прожили с Нетой в дружбе множество лет, дремлем в тиши на балконе, покоясь в шезлонгах, а наши жирафы, стоя скромно под углом к балкону, наклонив шеи, опустили головы на перила и так сбоку, не в упор, наблюдают за нами, не обращая внимания на мелкие листья акаций позади и только бесполезными рожками на них указывая. А в доме напротив – объемными женскими портретами в окнах присутствуют в композиции подружки Неты. Они тоже глядят сюда, любуясь нами и удивляясь неугасающему нашему чувству.
Эта Нета, капризная Нета, ветреная девушка со щеголем жирафом в личном владении.
Вернуться на главную страницу