Я за этим старичком давно наблюдаю, даже дважды хотела улыбнуться ему и сказать: «Здравствуйте!» – но он успевал взгляд отводить в сторону, будто ему до меня дела нет.
Однажды мелькнуло во взгляде его недовольство, я подумала – почему бы, а потом поняла – на мне были высокие сапоги, и он, наверно, подумал, что сапоги рассматривать он и в магазине может. А в другой раз на лице его удивление отразилось, я тогда была в длинной юбке до пят, и он, должно быть, поразился – девушка я рослая и ноги у меня тоже порядочной длины. «Сколько же ткани ей на юбку идет?!» – видимо так он подумал.
Я по нему сверяюсь, что мне больше идет – подобранные волосы или распущенные по плечам. По юношам и даже по зрелым мужчинам ориентироваться сложно, у них воображение вперед забегает, а с этим старичком – не так.
Однажды вижу – он стоит и разговаривает с моим знакомым, а я как раз новый теплый «дубончик» купила. Этот знакомый стал его разглядывать, и я специально перед ним покрутилась, а сама слежу за старичком. У него никакого выражения на лице, но глаз с меня не сводит, тем более, что можно – ведь и его собеседник сейчас мною занят.
И вот – пропал. Нет и нет его. И спросить неудобно – ведь кто он мне? Но однажды еду по дороге и вижу – это он лежит на проезжей части, около тротуара и решетки для ливневых стоков. Это точно он, хоть и совсем засохший и плоский, но таких курточек и брюк кроме него никто не носил, да и в профиле его я не могу ошибиться, хотя голову уже с десяток грузовиков двойными колесами расплющили и солнце высушило.
Но почему его никто кроме меня не видит и не уберет с дороги? Вот и я проехала мимо и даже не посигналила в память о нем, только сердце стукнуло в ребра так сильно, что левая бретелька дернулась и потянула плечо.